СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ ГЕРОЮ

Сегодня 26 декабря 2017 года ушел из жизни 

удивительный человек, уважаемый член Ульяновской еврейской общины и настоящий Герой - Александр Алтерович Козинец. 

Об Александре Алтеровиче можно рассказать очень многое . За доблесть, проявленную в боях, был награжден медалью за оборону Сталинграда и орденом Красной звезды - за два подбитых вражеских танка, также он был награжден орденом Красной звезды – за форсирование Днепра. Причем, награды нашли нашего героя не сразу: орден Красной звезды ему вручили 31 января 1951 года, а медаль за оборону Сталинграда награжден 22 декабря 1942 года) только 22 сентября 1965 года. Он победитель многочисленных соревнований соцтруда, счастливо прожил со своей женой долгую жизнь. Имеел трех детей, восемь внуков и пять правнуков.

Скромный и невероятно добрый человек, он хранил в своей памяти историю, которая нам знакома лишь по учебникам и книгам.

Ульяновская еврейская община выражает свои соболезнования семье Александра Альтеровича. Пусть его душа покоиться в Ган Эдеме. Барух Даян Ха Эмет.


Нам несказанно повезло, что сохранились воспоминания и рассказы самого Александра Алтеровича Козинца о его жизни:

Отчество 

«У меня необычное отчество – Алтерович. Дело в том, что у моей бабушки было 9 детей и только двое из них остались в живых. И вот, чтобы сберечь жизнь моему отцу, который не отличался крепким здоровьем, моя бабушка обратилась за помощью к раввину. И раввин посоветовал ей, как уберечь малыша. Чтобы обмануть судьбу надо дать ему временное имя Алтер, что значит - старый. А вот как женится, сказал мудрый рав, и дадите ему настоящее имя. Но жизнь повернулась таким образом, что до свадьбы мой отец ушел на Первую мировую войну, потом революция – все завертелось, так он и остался на всю жизнь Алтером. Алтером - сапожником. Мама – была домохозяйкой, со слабым здоровьем. Еще девочкой она пошла работать в кондитерскую, там и надорвалась. Таким образом, я родился в семье сапожника и домохозяйки, в Белоруссии, в местечке Плещеницы, что располагалось рядом с погранзаставой. У нас там даже поездов не ходило. Только лошадей я и видел из транспорта. Образование – духовное училище и 6 классов школы. Когда мне исполнилось 14 лет, меня увидел маляр, что работал на погранзаставе и сказал отцу: отдай мальчишку мне, я его ремеслу научу. Отец пришел домой, позвал меня и спрашивает: «Писать умеешь? Сможешь письмо написать?» Я говорю: «Да». Тогда он говорит: «Надо, сынок, идти к маляру. Я не могу больше». У отца было сильно подорвано здоровье после войны. Я и пошел. И мне понравилось быть маляром. Так я им и проработал до того, как мне исполнилось 18 лет и меня, 15 –го сентября 1939 года призвали в армию.

Война

Я, честно говоря, до сих пор не понимаю, чему можно научиться в армии за год, как в настоящее время? Наше поколение уходило в армию на три года. Меня хотели оставить на погранзаставе, сказали – наш пацан, но я сам просился в армию, хотел мир посмотреть. И вот я уехал в Удмуртию, в пятидесятиградусные морозы, окончил там полковую артиллерийскую школу, научился работать на всех артиллерийских системах.
А потом в 1941 году началась война. И вот эти пять лет войны – самое яркое, что я запомнил в своей жизни, и помнить эту буду до крышки гроба, а ведь я прожил девяносто один год. Потому что каждый день приходилось вставать с мыслью, что ты можешь умереть, и вокруг тебя умирали люди, знакомые и незнакомые.
Моя семья погибла в первые же месяцы войны. Об этом я потом узнал. 28 июня немцы были уже в Плещеницах, всех евреев согнали в гетто, а в сентябре всех сожгли. Так погибли мои родители. Из родственников, каким- то чудом уцелели только двоюродные братья и дядя, мамин брат. Об этом я узнал уже после войны, от мастера с которым работал.
Я прошел почти всю войну, участвовал: в Сталинградской битве от обороны до общего наступления, ну поранят, полечат и обратно, в форсировании Днепра, в Курской битве, и в прочих сражениях пока в 1944 не открылось мое ранение на ноге и меня не демобилизовали.
Сталинград
Что помнится ярче всего из военного времени? Многие вещи. Вот при форсировании Днепра – везде кровь была, а при Сталинграде вообще каша. У нас в артиллерийском расчете оставалось всего по одному, по два человека, сам не знаю, как уцелел. Ну вот, был такой случай в Сталинграде: снаряды мы хранили подальше от линии огня, чтобы не взорвались вместе с нами, а потом их подтаскивали по одному, по два, как мыши в норку. Вот так мы ходили, все прошли, вдруг один упал, ничего не слышно, я уж его ругать хотел, ведь снаряд мог детонировать, всех нас взорвать, а этот балбес дурака валяет. Сунулись к нему – кровь, убит, а ведь он шел прямо за мной, это мог быть я. Понимаете?

Теплое место 

В Сталинграде еще такая история произошла. Остались мы втроем: командир и нас двое бойцов. Всех остальных убило. Командир говорит: «Наблюдай за немцами, где они там окопались, нужно найти угол обстрела правильный». Дал мне бинокль. Я слежу за ними - два дня никакого движения. Ну мы расслабились немного, и другой боец решил сходить за арбузом. Не успел пройти, выстрел и осталось нас двое. А тут как раз политрук к нам заходит. Что,- говорит,- еврейчик, опять теплое местечко нашел? Я ему говорю: «Никак нет, товарищ политрук. У нас тут снайпера!». -Какие еще снайпера? – спрашивает политрук,- Никого тут нет. Встает и в бинокль смотрит вокруг. А раз политрук встал, то и мне по уставу надо встать, ну я тоже встал, стою. И тут, вжик, пуля прошла сквозь мою фуфайку, шинель, комсомольский билет, что у сердца носили, ее затормозил. А политруку руку пробило. Тут он признал: «Ладно, говорит, дальше сиди!».
Все нервные были, голодные. Кормили-то нас горелой пшеницей, что немец пожег, и картошкой, что оставалась в погребах. Немец эту картошку не ел. Им трехразовое питание полагалось, сливочное масло в коробках пластиковых. А нам чуть свет скажут, идите на кухню, там черпак кинут в котелок: кашу или суп, Вот и сидим на этой еде, пока снова не позовут. Не берегли вообще бойцов. Да и кому беречь то было, кадровых офицеров почти не было, одни только офицеры запаса, которые и не знали толком, как воевать.
Осколки со Сталинграда до сих пор в голове таскаю, вот они под кожей. Накрыло нас там снарядом. Как раз тогда когда мы второй танк подбили немецкий. Меня бойцы на плащ-палатку и в госпиталь, спасли. Жаль, осталась там моя полевая сумка, где был написан адрес домашний и письма родителей, еще довоенные, я их все время таскал с собой, перечитывал. Все что у меня от них осталось.

Дембель 

В 1944 году у меня начался остэомиэлит левого бедра, проще говоря, нога гнить начала. Получил я пулевое ранение, когда вырывались из окружения в 1943 году, и вот рана открылась. Отправили меня на лечение в госпиталь в Сосновку, под Ульяновск, а после лечения демобилизовали меня вчистую, как негодный элемент. И куда идти? Ночевал я в пересыльном пункте, он располагался на нынешней улице Карла Либнекхта. А там разные люди бывали – вот и обворовали меня: шинель, фуфайку, деньги. Все забрали. Пришел я к начальнику пересыльного пункта. И он мне помог на первых порах. Ведь я даже в санитары не мог пойти, нельзя мне было тяжести поднимать. Но как- то раз заглянул туда старичок, набрать команду в пожарку. Я и попросился. Так я попал в танковое училище пожарником. Проработал так год, потом стал работать уже по специальности маляром. У меня вообще в трудовой книжке всего три записи: танковое училище, артель «Строитель» и РСУ Облбытуправления.
Когда я работал в танковом училище, в Поливно, куда мы ездили поливать огороды, познакомился со своей будущей женой Клавдией Осиповной. Певуньей и хохотушкой. Она солдаткой была. Муж ушел в 1941 на фронт и пропал без вести. Вот она посоветовалась с родными насчет меня. Хочу, мол, сойтись с этим. А у нее из родных только брат и был. Он одобрил. Мы поженились, так я здесь и остался на всю жизнь. Думал что временно, а оказалось – навсегда».